Эльфы, волшебники и биолухи - Страница 100

100

— Прежде всего, я хотел бы принести вам извинения за свою дочь, — вздохнул волшебник. — Понимаете, Тина, она действительно вела себя недопустимо по отношению к вам, но она моя дочь, мое единственное дитя. Я не должен был ей потакать, но она — единственное, что осталось мне от ее матери. Я слишком люблю ее, чтобы позволить кому-то убить. И вам тоже. И я помогал ей, как мог, не нарушая при этом никаких законов.

— Я еще и посочувствовать вам должна?

Получилось так, как я хотела. Насмешливо и спокойно. Не зло, нет, но ехидно. Я не обязана понимать его и вытирать слезы. Тем более, что они ненастоящие. Наверняка.

— Я не прошу вашего сочувствия. Только понимания.

— Не стоит, — я прошлась перед зеркалом, шурша платьем. — Я не стану вникать в ваши чувства. Вы сделали меня своим врагом. А жалеть врага — глупо!

Плечи волшебника поникли. Он казался таким несчастным, что я даже начала смягчаться. Ненадолго. Секунды на три. Потом опомнилась и взяла себя в руки.

— Я действительно ничем не могу заслужить ваше прощение?

Я коротко рассмеялась.

— Можете. Но не сделаете.

— Скажите мне ваши условия — и я скажу, могу ли я принять их. Верю, что вы не предложите мне ничего недостойного.

Ну, ты сам напросился. Я подняла руку с вытянутыми пальцами.

— Первое — загибается большой палец. — Вы возвращаете мне мужа. Второе, — ему следует указательный, пальцы смыкаются в кольцо. — Орланда должна быть выдана вместе с ним, в качестве приложения. И ее жизнь должна оказаться в моих руках. Слишком часто она пыталась убить меня, чтобы я спустила ей.

Вообще-то я не собиралась убивать эту паршивку. У меня была идея похуже. Я собиралась обрить ее магическим путем, так, чтобы она пару столетий проходила лысой. И как следует выпороть. Чтобы эта стервочка неделю на зад сесть не смогла. Но ее отцу я об этом не сообщила. Еще чего не хватало!

— Разумеется, — я загибаю еще один палец, средний, — вся эта чушь о рождении ребенка от моего мужа и вашей дочки должна быть немедленно отменена. Хотя это и так произойдет. Не сомневаюсь. Четвертое. Я должна немедленно получить грамоту, в которой вы признаете меня полноправной волшебницей, со всеми правами и обязанностями. Есть еще и пятое условие, но о нем позже, если вы согласны на остальные четыре.

— Госпожа Тина!

Я очаровательно улыбнулась. Блеснули клыки. Смешно, но по возвращении домой, то есть в эльфийский мир, я решила слегка отрастить их. Не до вампирских размеров, конечно, у тех клыки по три сантиметра бывают, а так, слегка, сантиметра на полтора. И заострить. Для стиля.

Лирин одобрила, показала мне заклинание — и уже сейчас моя улыбка производила впечатление на неподготовленных людей. К ним же отнесся и верховный волшебник. Он онемел на несколько секунд — и я получила возможность закончить свою речь.

— Вообще-то стоило бы поднять на совете вопрос о лишении вас титула верховного волшебника. Я отлично знаю, как проходит эта церемония и знаю, что вы даже отказались от имени и от всего прошлого, которое оно символизировало. А вы все равно остались больше отцом, чем верховным волшебником. Да если бы кто-нибудь другой посмел натворить то же, что ваша дочка! Вы бы его гвоздями к стене прибили, а мне бы руки целовали, умоляя не гневаться на болвана! Миара мне многое рассказала! — Я на миг отвернулась от зеркала и потрясла головой, чтобы успокоиться. Бешенство не входило в мои планы. Хотя когда я повернулась, физиономия верховного волшебника с лихвой вознаградила меня за все, что я претерпела от визажиста. У него были такие выпученные глаза! Еще немного — и они бы на стол выпали. Я невольно зафыркала.

— Кажется, вам понравилось мое платье, монсеньор?

Надо отдать должное волшебнику, он мгновенно пришел в себя.

— Ваше платье очаровательно. Хотя и вполовину не так очаровательно, как его хозяйка.

— А вы умеете говорить комплименты. Мне платье тоже понравилось. Особенно вырезы. Так что насчет моих условий?

— Я готов согласиться на все условия кроме второго, — тут же откликнулся волшебник. — На второе тоже, если получу гарантии безопасности для моей дочери. Без физических или психических неизлечимых увечий. Если вы пообещаете, что будете держаться в рамках, я отдам вам Орланду на любой срок. — Верховный волшебник глядел на меня — и я вдруг увидела в его глазах глубокую, неподдельную тоску. — Я хотел, чтобы моей дочери принадлежали все миры, Тина, но она так и не поняла, что у других может быть свое мнение по этому поводу и свои возможности его отстаивать.

Я бы даже пожалела несчастного, но это было не в моей роли. Я — стерва, стерва, стерва, черт побери!!!

— Никаких гарантий.

Но что-то все же промелькнуло у меня на лице.

— Вы не убьете ее, Тина. Вы не жестоки. И даже сейчас она вам не нужна. Это просто… тяга к справедливости. Я согласен на все ваши условия.

Я скрипнула зубами. Это ж надо — так проколоться! Ну, ничего! Я сейчас возьму реванш!

— И на последнее тоже?

— На последнее? Я пришлю вам грамоту немедля!

— О нет! Сейчас я не о грамоте! Помните, я говорила, что скажу о пятом условии только после того, как вы согласитесь на четыре предыдущих.

Лицо волшебника оставалось безмятежным.

— Да, я слышал вас. Что же это за условие?

Я запустила руку в карман платья и достала тяжелый черный медальон.

— Это!

Волшебник даже дышать перестал, впившись глазами в черную железку.

— Простите, Тина?

— Не прощу! Мое пятое условие, — я продемонстрировала зеркалу крепко сжатый кулак, — так вот, мое пятое условие — свобода и жизнь для этого волшебника!

100